Статьи и эссе

Оксана Ивасюк: «Володя всегда был арангардным»

С сестрой выдающегося Ивасюка пьем кофе в уютной кофейне и вспоминаем о Владимире. Великом, суперталантливом и активном человеке, который прославил нашу страну во всем мире. 4 марта Володин День рождения. Итак разговор о нем, его выдающейся семье и людях, которые его окружали.

Оксана Ивасюк

— Скоро День рождения Владимира. Каким Вы вспоминаете своего брата?

— Часто вижу клипы-воспоминания из детства. Он очень любил фотографировать особенно мою сестру Галину и отца с мамой, конечно. Володя хорошо планировал фотосессии, рассказывал, как правильно держать цветок в руках, где стоять. Очень важным был особый серьезный настрой, а не шалости в кадре. Здесь он был очень требовательным. Чем старше становлюсь, все больше удивляюсь, как это на улице Богдана Хмельницкого в однокомнатной квартире жило семеро людей. Иногда там бывал камерный оркестр. Именно в этой квартире Володя написал «Червону руту», «Водограй» и «Я пойду в далекие горы». Там наш отец писал свои романы. К нам приехал жить дядя Иван, также постоянно с нами была наша няня Магдалина Колотилюк. Все чем-то занимались, тем не менее в доме не было шумно, всегда был порядок. Были созданы идеальные условия для того, чтобы эти годы стали такими плодородными для двух высокотворческих людей. Когда я была студенткой, ездила с Володей на запись его пластинки-гиганта. Думаю себе: «Боже, это же мой родной брат! Он пишет замечательные песни, умеет рисовать и дирижировать симфоническим оркестром и поучать Софию Ротару!» Когда кто-то не попадал в ноту или пел не с той интонацией, он говорил: «Друг, ты поймал петуха».

— И он так просто говорил: «Соня, ты поймала петуха»?

— Конечно, это же работа творческих людей. Работа не определяет авторитетов.

— Василий Илащук сейчас работает над фильмом о Володе. А какие из предыдущих работ документалистов Вы бы отметили?

— В 1975-м году два режиссера из Таллина — Вирке Коппель и Энне Хион — сняли фильм «“Смеричка” в Карпатах». Этот фильм запретили в советской Украине, его пропустили только на телевидении в Эстонии. Почему его запретили? Потому что в нем певцы Назарий Яремчук, Василий Зинкевич и София Ротару выступали на желто-голубом фоне. 75-й год: расцвет русификации, закручивания гаек, борьбы с интеллигенцией и вместе с тем — большого протестного движения. А эстонцы в это время снимают абсолютно украинский фильм. На территории Украины до сих пор нет копии этого фильма, очевидно нет его и в Москве. Мы ездили вместе с Володей в Таллин и жили у режиссера фильма. Она была замечательным гидом, с ней мы странствовали чуть ли не по всей Эстонии.

— Вы выезжали всей семьей на природу?

— Пикников и прогулок было немало. Родители придавали им немалое значение. Мы прогуливались вместе по Черновцам, очень любили университетский парк и парк за университетом, выезжали на Валя Кузьмина, ходили в лес за грибами. Обязательным было плавание на пароходе. В Бердянске жили две родные мамины сестры. Там всей семьей — родители, Володя, Галя и я покупали билеты и плыли аж до Одессы. Это случалось часто, и я говорила: «Все нормальные люди едут поездом, а меня принуждают пять суток плыть пароходом». Отцу такие путешествия очень нравились, и он прививал постепенно и настойчиво любовь к водным странствиям своим детям. Володя ужасно любил пароходы. И мечтал осуществить путешествие по Средиземному морю, увидеть сокровища античного мира. Ведь все же по своей ментальности был классицистом. С ним мы плавали в круизе из Ялты в Одессу. Мы смотрели на вечернее море — оно было невероятно красивым! Все наши прогулки были привередливыми, но не финансово, а своей продуманностью. Родители трижды возили меня в Канев. Уже были в почтенном возрасте, так как я — поздний ребенок. Поднимались на Тарасовую гору с большим чемоданом. А я спрашивала себя: «Зачем они туда идут? И чемодан тяжелый, и ступенек много… Им так тяжело его нести, разве нельзя было сейчас пить пиво и развлекаться?» Но это была их большая родительская идеология. Тогда я училась в четвертом классе и обязательно должна была ездить в Канев и потом спускаться пароходом по Днепру. А Володя очень любил Грузию, он отдыхал в Гаграх и Пицунде.

— Говорят, он любил подводную охоту.

— Это все было от мамы, Софии Ивановны. Выносливость на воде она передала своим детям. Маме было четырнадцать, и она уже тогда переплывала Днепр, когда он разливался. Это делалось не от забитости или всплеска какой-то дикой энергии, а от уверенности в своих силах. На Азовском море мама заплывала так далеко, что ее не было видно с берега. Пока она со своей сестрой плавала, имея возможность обсудить разные жизненные коллизии, отец, кажется, дважды решал развестись с мамой. Очень сердился (смеется — авт.). Я видела, как Володя подстрелил нескольких рыб. Он и меня учил стрелять, рассказывал, как правильно держать гарпун. В семидесятые годы это было очень экзотическим и авангардным. Да и все, чем тогда занимался Володя в быту, было авангардным. Мы познавали мир и утешались Украиной.

— Вы отмечали религиозные праздники, или боялись?

— Семья имела христианские приоритеты, мы обязательно праздновали Рождество и Пасху. Однако те празднования не были публичными, потому что мог прийти в наш дом в Кицмане провокатор. Он заходил и смотрел, есть ли на столе паски и писанки.

— Как так произошло, что Михаил Ивасюк увлекся сказками?

— Папа любил собирать сказки, издал три сборника буковинских сказок, поскольку считал, что каждый уголок на земле — сказочный. Сказки — невероятно интересны с художественной точки зрения. К сожалению, они не все изданы. Осталось еще много записей.

— Кто гостил в вашей творческой семье?

— К нам в гости приезжала Ирина Вильде, Степан Трофимук, Андрей Химко, бывал и Ростислав Братунь. Приезжал и врач из ГУЛАГа, который когда-то спас отцу жизнь. Спас, так как узнал, что этот мальчик, который обморозился, владеет 11-ю языками. Приезды гостей имели культурологический характер — постоянно велись продолжительные беседы. К Володе приезжали Юрий Рыбчинский, Богдан Стельмах, Игорь Поклад. Им хорошо работалось вместе, они имели общие творческие взгляды. После гибели Володи такие визиты становились все более редкими, и отец начал все больше сосредотачиваться только лишь на работе.

— Когда Володя писал свои первые хиты, Вы были ребенком. Не мечталось быть такой же известной, как и старший брат?

— Никогда не имела амбициозных планов относительно написания музыки. Мне было интересно читать и гулять по городу. Нередко я брала корзиночку и ходила собирать землянику в парке резиденции. Для восприятия мира это было огромное богатство.

— Что отличало брата среди других людей?

— Большой оптимизм и целеустремленность в работе. Он всегда доводил до конца все дела, все его замыслы осуществлялись. Володя не умел балагурить, обещать то, что он не мог сделать. Он был очень словным, т. е. обязательным. Держал слово. Мне всегда нравилась в нем смелость. Еще в юном возрасте он сам ездил в Киев и работал с оркестром, уезжал в Москву, Таллин. Он был агрессивным в подкореннии новых стран, в продвижении украинской песни. А мог бы в то время развлекаться, скажем, ходить по свадьбам и есть шашлыки. Он все-таки любил интеллектуальный отдых для вдохновения.

— Кто был его музой?

— Он был уверен в красоте своей земли. Это то, что ему дали родители своими путешествиями и огромной библиотекой. Володя вобрал очень много и трансформировал то, что наработали предыдущие поколения украинцев, которые просто не смогли реализоваться.

— О чем Вам писал Володя в письмах из Львова? Что привозил с собой?

— Мы не очень активно переписывались, потому что общались по телефону. Володя любил привозить мне из Львова свитеры, различные мелочи и французские духи. Я очень радовалась этими подарками. У меня сохранились украшения, которые презентовал брат.

— Верите ли Вы в то, что Ваш брат добровольно ушел из жизни?

— Это невозможно. В первый день отец написал открытое письмо на двадцать листов, где четко изложил причины, по которым Володя не мог этого сделать сам.

— Потом творчество Володи было запрещено.

— Да. До 1987 года его песни почти нигде не звучали. Многие люди просто боялись говорить о творчестве Володи, в Черновцах много кто отвернулся от нас. Когда ты популярен, о тебе часто вспоминают, а потом — забывают. Все эти «побратимы» и «друзья» исчезают. Здесь нет ничего странного, это свойственно людям.

— Были ли Вы на первой «Червоной руте» в Черновцах?

— Тогда я преподавала в университете в Канаде, поэтому не была свидетелем первой «Червоной руты». Зато с сыном Михаилом, теперь аспирантом Черновицкого университета, ездила на «Руту» в Донецк. Мэр Ефим Звягильский говорил тогда, что нет ничего лучшего, чем украинская песня. Это был огромный подъем. А уже в конце девяностых произошла стагнация украинской культуры. Вспоминаю, когда мы с мужем, Виктором Павлюком, возвращались микроавтобусом из Чехии, водитель спросил: «Мадам, вы шансон любите?» «Конечно люблю», — говорю и думаю о Шарле Азнавуре. А он включил эти тюремные песни. «Неужели наш город теперь превратился в тюрьму? Какие там обычаи? Куда мы едем?», — думаю. Это были сложные годы для нашей культуры. И общество до сих пор не отошло от этого. Слава Богу, потом выяснилось, что мой город не тюрьма, и здесь живет много интересных академических людей. Это европейские люди, которые создают условия и хотят, чтобы их дети жили в Черновцах.

— В конце 90-х Александр Евтушенко инициировал концерт «Владимир Ивасюк. Возвращение». Вы там были?

— Была. И эта акция мне очень понравилась. Там роскошной была Катя Chilly, прекрасно выступили наша Ани Лорак, «Океан Эльзы»… Даже «Скрябин», который исполнил детскую песенку, очень понравился. Тешит, когда музыканты имеют желание петь Володины песни по-своему. И тешит не только как его сестру, а и как культуролога. Володя в своем творчестве, кстати, хотел делать то же самое. Теперь он работает на новое поколение, так же, как на него работали поколения, которые не успели целиком раскрыться. Которые были или задушены, или сидели в ГУЛАГах и Соловках.

— Мы с Вами встречались на «Таврийских играх» в Каховке. Вы выходили на сцену получать перо жар-птицы за Володю. Десятки тысяч публики, большая сцена…

— Я там свободно себя чувствовала, ведь наша мама окончила каховскую школу. Мне было очень приятно, что это отличие вручали на родной земле мамы. В тот момент я думала именно об этом. Какая там красивая земля! Днем я гуляла по Каховке и встречала радушных людей. В их лицах искала этногенетические черты мамы и нашла их.

Игорь Кравцив

Газета «Вечерние Черновцы» №9

2007