Книги о Владимире Ивасюке и песенники

Монолог перед лицом сына

Раздел десятый

Весна 1964 года была щедра на радостные события и перемены, благотворно отразившиеся не только на нас с женой, а и на наших детях, в частности на Володе. Первое из этих событий — это обычная встреча с преподавателем кафедры украинской литературы Черновицкого университета Олексой Стратоновичем Романцем на республиканском семинаре общества «Знание». Мы, представители Буковины, жили вместе в одной комнате отеля «Украина». В свободное от семинарских заседаний время проводили бесконечные разговоры о классической и современной литературе, о Лесе Украинке, С. Есенине и М. Эминеску, которых считаем светочами нашей цивилизации. Жаловались на переводчиков, которые не сумели передать все тонкости поэзии М. Эминеску, окрасы мировой литературы.

Те незабываемые вечера приятных разговоров оставили во мне, кроме интеллектуального наслаждения и радости общения с ученым-эрудитом и яркой личностью, надежду на желанное изменение в жизни моей семьи.

Олекса Стратонович обронил, словно между прочим, несколько многозначительных слов:

— Вам бы к нам, на филологический…

— А что мне там делать?

— Как раз вам есть, что там делать.

— Там есть вакантные места?

— Для вас найдутся. Доложу ректору Корнею Матвеевичу Леутскому. О последствиях моего с ним разговора сообщу, если хотите, письмом.

— Буду вам очень благодарен, Олекса Стратонович.

— Если не захотите по какой-то причине менять место работы, то напишите мне несколько слов.

— Думаю, что не будет никаких причин.

Возвращаюсь к своей работе в Кицманской школе и забываю о филологическом факультете. Но в один день получаю письмо от О. С. Романца. Он мне пишет, что нужно срочно приехать к ректору на разговор по поводу моего переведения в Черновицкий университет.

Профессор К. М. Леутский принял меня корректно, почти приветно и после нескольких вопросов и ответов сказал, что буду работать у В. М. Лесина, на кафедре украинской литературы. Пока получу квартиру, буду жить в общежитии на улице Дружбы в одной комнате с известным молдавским поэтом Василием Левицким, который будет работать на кафедре молдавской филологии. Помещение мне даст Союз писателей.

Я, правду говоря, шел к ректору не без волнения. Его фигура импонировала мне и вызывала, как и у многих воспитанников университета, основанного в 1875 году, большое уважение. Университетом не руководила еще такая личность, как Корней Матвеевич Леутский. Он глубоко понял свою общественно-политическую миссию и культурно-просветительскую роль, которую должен исполнить на этой части украинской земли, много столетий отделенной от матери — Украины. Он был не только администратором, а и человеком широких горизонтов, преисполненным уважения к селянам, работникам, трудовой интеллигенции Буковины, а также Ивано-Франковской, Тернопольской, Хмельницкой и Винницкой областей, которые считали Черновицкий университет своим родным вузом.

Воспитанники любили своего ректора и побаивались его сурового характера, за которым пряталась любовь к молодежи и забота об украинской интеллигенции. Его большой заслугой является то, что он впервые на Буковине поднял проблему комплексного изучения природы, экономики, истории и культуры Карпат и Прикарпатья. Это вызвало у ученых живой интерес к Буковинскому краю и увенчалось чередой работ и публикаций, которые показали духовное богатство нашего народа.

Володька воспринял с энтузиазмом известие о том, что мы скоро переедем в Черновцы, и что у нас там будет жилье.

— Там будет широкое музыкальное окружение… — это были его первые слова, сказанные тогда, когда я рассказал о своем разговоре с ректором.

— Следи за своим фортепиано… Продолжишь учебу в Черновцах.

— Будет с кем посоветоваться и поспорить.

— Разве в Кицмане не с кем?

— Есть, папа, наши учителя очень хорошо подготовлены и благосклонны ко мне. Я их никогда не унижаю. Они мне очень много дали… А ты не беспокойся за меня, все будет хорошо.

— Знаю, парень. Моим детям всюду хорошо, ведь они знают, что труд — основа нашей жизни.

Действительно, Володя много работает. Свободное время проводит за роялем. И не бывает дня, чтобы он не играл на скрипке. Чаще повторяет вещи, выученные в шестом-седьмом классах: «Сонату» А. Коррелли, «Балладу» Ч. Порумбеску, «Цыганские напевы» П. М. Сарасате, некоторые пьесы Брамса. Исполняет и немало незнакомых мне вещей, приятных для слуха. Это его импровизации. Мне легко работается под их звучание. Когда он играет, то уже так у нас заведено, — никто не разговаривает, все пронимаются вниманием.

Как-то он подошел ко мне и сказал:

— За многие годы учебы в музыкальной школе я постоянно замечал, что в программы музыкальных школ, училищ редко вносятся инструментальные пьесы украинских композиторов, классиков и современных. Наши музыканты воспитываются в основном на иностранных образцах. А это нельзя считать позитивным. Космополитизм — непригодная вещь для воспитания молодых музыкантов. Иностранные образцы не всегда цивилизуют полноценно эмоциональный мир наших музыкантов. Это может сделать только национальная музыка.

— А ты напиши об этом статью… — роняю.

— Ее никто не напечатает.

Мы закончили разговор на эту тему.

На улице уже середина апреля, деревья зеленеют, скоро зацветут. Володька идет к окну. Смотрит, как снуют люди, играют дети… Снова садится за рояль, опирается на спинку стула и поворачивает лицо ко мне.

— Написал бы песню, но слов нет, — сказал тихо.

— Что значит, слов нет? — удивляюсь. — Разве тебе мало того, что написали Шевченко, Франко, Леся Украинка, Олесь, Рыльский, Тычина, Сосюра, Павлычко, Драч? Наша библиотека богата на поэтов.

— От твоего списка у меня закружилась голова. Разве ж мне до них? Для начала нужно кого-то скромнее.

— Тогда сам напиши и будешь иметь скромнее. Ты ж пишешь стихи.

— К моим стихам ни одна мелодия не пристанет… — и Володя смеется.

Мне не нравится, что он нудится среди богатства и разнообразия нашей лирики. Говорю ему шутя:

— Когда ты был маленький, я написал для тебя колыбельную. Она ждет теперь твою мелодию… — Роюсь в своих бумагах и нахожу небольшое стихотворение. Протягиваю его сыну. Он лихорадочно пробегает его глазами и говорит:

— Такого мир еще не видел. Папа написал колыбельную для своего сына, а сын, подросши, положил ее на ноты. Я где-то читал, что Томас Эдисон, будучи еще ребенком, изобрел устройство, которое механически колыхало его колыбель вместо матери. Так он освободил свою мать от лишних хлопот.

— Ты же не ребенок.

— Это правда, но как-то боязно.

— Почему?

— Не знаю.

— В литературе нужно, чтобы произведение несло идею добра, красоты и правды.

— Я в этом уверен. Посмотрю, что можно сделать из этой поэзии.

Собираюсь в школу на педсовет. Через два часа возвращаюсь. Володька подходит ко мне и говорит:

— Мне нравится твоя колыбельная. Из нее выйдет неплохая песня.

Садится за рояль и наигрывает. Довольно симпатичная мелодия. Но еще не записанная. Володя все держит в памяти. Эта привычка выработалась у него еще в том году, когда увлекся импровизациями. Иногда записывает кое-что на кусочках бумаги, которые потом валяются среди его школьных тетрадей. Это фрагменты мелодий, записи народных песен, которые приносит из школы. Никто к ним не прикасается, не читает, ведь он обижается, когда кто-то из домашних проявляет слишком большой интерес к его записям. Он сам их выкидывает, когда становятся не нужными.

Иногда спрашиваю:

— Зачем выкидываешь? Сегодня эта вещь тебя не удовлетворяет, но она есть… Завтра ее перепишешь, переделаешь, все в ней поменяешь, дотянешь, как говорят, до какого-то уровня. Если выкинешь, то замысел забудешь.

— Не забуду, папа. Не нужно засорять дом бездарной писаниной.

— Разве там нет ничего путного?

— Все путное остается тут… — и стучит себя пальцем по лбу.

Я очень внимательно слушаю его «Колыбельную». Он любит, когда его покорно слушают. На следующий день он ее еще раз исполняет, даже записывает, чтобы угодить мне.

Почти весь август 1964 года Володя проводит в республиканском лагере юных туристов, расположенном в селе Малекино Володарского района Донецкой области, недалеко от Азовского моря. Его самочувствие прекрасное, хотя и перегружен всякими лагерными делами: исполняет функции лагерного художника, выпускает стенгазету, рисует портреты новых друзей. Кроме того, увлекается игрой на гитаре, к которой раньше относился сдержано, даже неблагосклонно, — наверное, разделял мнение А. М. Горького, который назвал гитару инструментом парикмахеров из провинциальных городков. В Малекино этот инструмент начинает ему нравиться. Когда возвращается домой, с удовольствием исполняет романсы К. Стеценко «Вечерняя песня» (сл. В. Самойленко) и «Забудь меня» (сл. П. Карманского) в сопровождении гитары. И получается довольно хорошо.

Однако самым значительным приобретением тех лагерных недель является песня «Странствующий музыкант», которая хорошо передает вознесенное, бодрое настроение юноши, отражает его психологическое состояние в то время. Он долго работает над ней, стремясь придать лаконичность, простоту и композиционную слаженность ее содержанию. Эти особенности он наблюдает в народных песнях и произведениях К. Стеценко и Ф. Шуберта. Хотя песню «Странствующий музыкант» часто исполняет в кругу родных и друзей, все равно она кажется ему несовершенной, он откладывает ее в сторону, чтобы позже снова к ней вернуться.

Учась в девятом классе, Володя старательно исполняет ученические обязанности в двух школах и не ослабляет своих творческих поисков. Даже учителя средней школы замечают во время путешествия в Крым, как он, лежа в поезде на верхней полке, нашептывает какие-то слова и напевает мелодию. Пальцы его рук словно все время бегают по воображаемым клавишам.

Учителя полностью правы: во время того путешествия Володя пишет две песни — «А мне шестнадцать лет» и «В двадцать лет». Первую из них считает неудачной и никогда ее не исполняет, она остается в личном архиве подруги по школе, которой он симпатизировал. Второй повезло, она более совершена. Володя посылает ее вместе с «Колыбельной» на областной конкурс и получает за нее третью премию. Об этом говорится в газете «Радянська Буковина» от 25 декабря 1965 года. Это первая победа юного композитора, которая принесла ему творческую радость и заставила еще серьезнее задуматься над своими занятиями музыкой и даже своим призванием.

У Володи уже настает время, когда он делает первые неуверенные шаги в любимом деле, вырабатывается ценная черта, которая будет характеризовать его на протяжении всей жизни: способность быть неудовлетворенным своей работой, своим творчеством. Он переделывает свои песни до тех пор, пока они не перестают вызывать у него сомнения и колебания.

Володя часто обращается к книгам о выдающихся композиторах, изучает атмосферу, в которой они пребывали, пытается проникнуть в тайны их вдохновения, задумываются над секретами их успеха. По-другому говоря, он готовится стать украинским композитором, поэтому и учится, как он говорит, в школе Больших Примеров, которые возбуждали в нем жадность к работе и заставляли смотреть на работу композитора как на тяжелый, изнурительный труд.

Возьмем песню «В двадцать лет». Это свежий, оригинальный мелодичный вальс, который выделяется слишком абстрактным, холодным своим текстом, даже надуманным. Володя много раз переделывает его, постоянно наигрывает, подбирает новые слова. Так рождается новый вариант под названием «Фантазия майских ночей». В произведении лирический герой пускается на поиски «ясной зори», необычного, небудничного поступка.

Володя наполняется жадностью к действию, творчеству.

Осенью 1964 года Володя группирует Кицманских парней и девушек из музыкальной школы и создает вокально-инструментальный ансамбль «Буковинка» — один из первых коллективов республики в начале 60-х годов. В его состав входят, между прочим, девушки с красивыми голосами: Л. Шкуркина и Л. Сазонова, тенор приятного тембра М. Калинчук и др. На фортепиано играет сестра Галинка, на скрипке и гитаре — Володя, кларнете — С. Клевчук, баяне — Е. Синько.

Из произведений современных композиторов, которые культивировали жанр песни, романса, он с особенным удовольствием исполняет песни Мирослава Скорика («Карпаты», «Не топчите ландыши», «Нарисуй мне ночь»), обращается к творчеству Александра Билаша и Платона Майбороды, которые в то время набирали значительную популярность. Из своих песен Володя исполняет «В двадцать лет», «Моя песня», «Добро пожаловать».

Ансамбль с успехом выступает перед молодежью районного центра, селянами, на комсомольских собраниях и советах передовиков сельского хозяйства. Молодых исполнителей приглашают в Киев на большой концерт — «Навстречу 25-летию воссоединения Северной Буковины». Они производят хорошее впечатление на киевлян, их снимают на киноленту, показывают по Центральному телевидению.

В небольшой статье московская художница В. Брайковская, которая смотрела украинскую телепередачу, дала ансамблю высокую оценку: «Мне отдельно хочется сказать о выступлении молодежного вокально-инструментального ансамбля Кицманского Дома культуры, который исполнил задушевную песню «Карпаты» М. Скорика. Как она величественно прозвучала! И всем нам стали родными, близкими и дорогими Карпаты, люди, живущие на их склонах. Большое вам спасибо, друзья, за ваше прекрасное исполнение».

На Буковине начинают интересоваться ансамблем, приглашают его в Черновцы, дают возможность выступить в областной филармонии. Областная газета «Радянська Буковина» благосклонно отмечает 21 ноября 1965 года его работу. А об одной из песен Володи того времени автор пишет: «Больше всего понравилась присутствующим «Моя песня» (слова и музыка В. Ивасюка), которой дебютировал перед черновчанами вокально-инструментальный ансамбль «Буковинка».

Отклики прессы волнуют, тревожат Володю. Он делится своими чувствами с дядей Дмитрием, который много раз перечитывает газетную информацию и вытирает с глаз слезы радости.

Музыка звучит в нашем доме.

Нам, родителям, приятно осознавать, что мечты и порывания сына имеют глубокое и благородное содержание, что в нем проснулась потребность творчества, и он у нас не скучает и не тратит время на прихоти. Мы верим в его серьезность, действенность.

Я уже работаю старшим преподавателем кафедры истории украинской литературы Черновицкого университета. Читаю в основном курсы советской литературы и введение в литературоведение. Коллектив сплочен вокруг В. М. Лесина, занимающего одновременно и должность проректора по учебной работе Университета. Он любит свою кафедру, переживает о ее преподавателях, заботится о них — они же отличаются солидной профессиональной подготовкой, работоспособностью, сплоченностью и общественно-культурной активностью.

Мне нужно тянуться изо всех сил к их высокому уровню, работать днем и ночью, что я и делаю. На улице Б. Хмельницкого получаю помещение из двух комнат и кухни, но пока не тороплюсь забирать свою семью в Черновцы. Хочется, чтобы Володя там окончил среднюю школу. Кицманские учителя его очень хорошо знают, в конце каждого учебного года его награждают похвальной грамотой, и теперь он является одним из самых сильных претендентов на золотую медаль. В школе все уверены, что он ее получит.

Каждую субботу приезжаю домой. Володя делится успехами в учебе, читает свои стихи, рассказывает о парнях и девчатах из ансамбля «Буковинка», играет на скрипке «Балладу» Ч. Порумбеску и «Цыганские напевы» П. М. Сарасате, которые мне очень нравятся… Первое произведение звучит с глубокой задушевностью и элегичностью, а второе — задиристо, темпераментно.

Хорошее впечатление оказывают на меня его новые произведения. Это, прежде всего, глубоко патриотичная песня «Добро пожаловать», написанная в духе буковинских народных песен.

Яркомелодичной и высокопоэтичной по своему смыслу является песня «Аве, Мария», опубликованная посмертно под названием «Элегия для Марии». Это — пожалуй, наилучшая из его юношеских песен. Ее тему навеяла одна из поэзий И. Муратова. Володя с воодушевлением начинает свою поэзию, в которой возвеличивает красоту женщины-украинки:

В симфонии дивной
Весенней ночи —
Я слышу твой шепот,
Что зрвет меня.
И сердце в груди
Петь так хочет —
Аве, Мария!