Книги о Владимире Ивасюке и песенники

Монолог перед лицом сына

Раздел пятнадцатый

Последние шесть лет, на протяжении которых буйно растет в нем любовь к сочинению песен и мелодий, Володя не пропускает, наверное, ни одного дня без работы за роялем, над учебниками по теории гармонии и, конечно, не без мечтаний и о своем слове в украинской лиричной песне. Кажется, что у Володи каждый день начинается с потребности работать систематично, без разочарований и усталости, чтобы совершить задуманное, о чем мечтал в детстве и юности, во время ежедневных многочасовых простаиваний перед пультом со скрипкой в руках.

Топтаться на одном месте, удовлетвориться только тем, что хорошие люди похлопают по плечу и назовут тебя одаренным и перспективным музыкантом, тоже нельзя, этого мало.

Если считаешь себя хотя бы немного причастным к творчеству, то ищи упорно, со страстью, радостью и болью новые теми, сюжеты, образы, символы, свежие интонационные фразы, еще не использованные мелодийные обороты. Каждым произведением начинай новый этап, качественно высший, в своей работе. Выражай себя, в конце концов, на полную силу. Но людские сердца завоюешь только оригинальным произведением с существенным смыслом и яркой формой. Банальной мелодией, построенной на интонационных штампах, не тронешь душу своего современника, не заимпонируешь перед требовательным слушателем. Моральная поддержка у Володи уже есть — это его премии на конкурсах, благосклонное отношение концертных залов, появление некоторых произведений на страницах прессы и особенно то, что несколько песен передаются по Украинскому радио. Но это только скромное начало.

Володя с юношеским увлечением и страстью работает над «Червоной рутой» и «Водограем», которые задают ему немало хлопот. Сначала хотелось придать «Червоной руте» характер и форму баллады, но произведение выходило растянутым, композиционно несовершенным, а Володе нужны лаконизм, простота и искренность народной песни. Переписывает ее много раз, постоянно шлифует текст произведения. Когда уверен, что вложил в песню все, на что был способен, откладывает ее с надеждой, что через некоторое время у него появятся новые идеи, возникнут свежие образы.

Замысел «Водограя» навеял Володе косовский водопад «Гук». Эта песня тоже рождается в муках, тоже вызывает у него болезненное недовольство. Володя постоянно вносит изменения в сюжет песни, сетуя на свою беспомощность, которую называет бездарностью, замыкается в себе, но посторонней помощи не принимает. Со временем его упорный труд частично преодолевает трудности.

На областном телевидении у Володи есть хорошие друзья. Это — главный режиссер Василий Селезенка и звукооператор Василий Стрихович, которым при встрече говорит, что у него уже готовы две песни. В. Селезенка интересуется новинками и выражает готовность пустить их в эфир.

Поскольку «Червона рута» стает радостным событием для любителей украинской песни в 70-е годы, то стоит, наверное, рассказать о ней подробнее.

В архиве Володи хранится красноречивый фотодокумент: сын стоит возле памятника Владимиру Гнатюку на Лычаковском кладбище в Львове (1973 г.). И это не случайно. Володе импонировала личность выдающегося этнографа и фольклориста, члена Академии наук УССР. Он, молодой собиратель украинских народных песен на Буковине, с глубоким и искренним пиететом относился к научному заделу ученого. В ноябре 1967 года мой друг, доцент кафедры русской литературы А. Р. Волков (ныне доктор филологических наук) подарил мне на день моего рождения монументальную работу Владимира Гнатюка «Коломийки» издания 1907 года. Володя следил за работами, появлявшимися в нашей семейной библиотеке, перечитывал их. Именно в этой книжке он и наткнулся на строки:

Собрала троезелье красную рутоньку,
И захотела околдовать меня, сиротинку.

Для восемнадцатилетнего музыканта, влюбленного в родной фольклор, чуткого ко всему новому, образ красной руты был волнующей находкой, настоящим откровением. Тот цветок не давал ему покоя почти три года. Путешествовал селами, особенно горными, ища ключ к осознанию загадочного понятия, в котором почувствовал живящий глоток поэзии, вибрацию песни. На Косовщине нашел новый вариант коломийки о червоной руте, а на Путильщине, в Розтоках, записал легенду о загадочном чар-зелье, которое предстает в народных сказаниях символом вечной и чистой любви.

Володя приглашает в телестудию оркестр ансамбля «Карпаты», руководимый Валерием Громцевым в Доме текстильщиков, и молодую учительницу музыки Лялю Кузнецову, которая имела красивое сопрано. Начинается запись… Сначала записывают оркестр, потом накладывают голос. Володя очень хорошо спевается с Лялей Кузнецовой. Получается хороший дуэт.

Галя, которая присутствовала на записи, вспоминает:

«Нельзя было воспринимать с равнодушием ту запись… Все так волновало, что плакать хотелось от радости. Они стояли один перед другим и, едва-едва прикрыв глаза, пели, словно в каком-то глубоко поэтичном самозабвении, только легкими и экономными жестами, словно чертили в воздухе ритм произведений. Казалось, что они углубились в какую-то фантастическую сказку, забыв, что вокруг них расставлена хитроумная аппаратура и работают люди, которые хотят поймать и как можно более правдивее зафиксировать на пленке поэзию юношеского сердца.

Володя и Ляля хорошо поработали — у них 12 дублей. Ведь Василий Стрихович и Василий Селезенка очень требовательны, придирчивы, иногда даже несносно педантичны. И они правы. Они знают и любят свою работу. С ними Володя чувствует себя очень хорошо».

В конце сентября запись «Червоной руты» и «Водограя» завершена. Как-то вечером Володя приносит домой магнитофонные пленки с теми песнями и прокручивает их на кухне (Оксаночка уже спала). Мы поражены мелодичностью и задушевностью этих произведений. «Червона рута» — возвышенное признание в любви, песня верности, человеческого достоинства. А «Водограй» — выражение неудержимого буйства молодости, неувядающей, веселой, жгучей, как буковинская свадьба. Это — торжество его шестилетней творческой работы.

Настоящий праздник Володиной музыки и поэзии — 13 сентября 1970 года.

Пополудни с Театральной площади перед Медицинским институтом и театром им. О. Кобылянской Черновицкая телестудия транслирует на Украину, вместе с другими песнями, и произведения Володи «Червону руту» и «Водограй». На площади и соседних улицах останавливается автомобильное движение.

Галя вспоминает:

«Я металась между нашим домом и площадью, не зная, откуда лучше смотреть — дома же был хороший телевизор. Наконец-то с мамой, Оксаночкой и Милей садимся перед экраном телевизора. Папа остался на Театральной площади. Прекрасное выступление Ляли Кузнецовой и Володи осталось незабываемым на всю жизнь».

Песни Володи вызывали здоровую и приятную сенсацию, черновчане громко заговорили о нем, заинтересовались им, особенно молодежь — рабочие, старшеклассники, студенты. Он, молодой и смелый, воздействовал на их воображение.

После трансляции Володя подходит ко мне.

— Как оно вышло, папа?

— По-настоящему, сын. Мне было очень приятно слушать твои песни.

— Как звучал «Водограй»?

— Хотелось танцевать под его музыку.

— Ты — хронический отец… — и улыбнулся.

— Субъективный? Что же, субъективность — основная черта творчества.

Объективных людей нет и среди тех, кто воспринимает художественное произведение.

Когда Володя возвращался домой, мама, Галя, Оксаночка и Миля встречают его овациями.

Так молодой трудолюб и мечтатель утвердил свою защиту перед глазами миллионов, а образ червоной руты с первого дня приобретает в поэзии и музыке силу высокопоэтичного символа. Песни пленят слушателей, народ берет их в сердце.

После этого праздника на протяжении десяти лет будут говорить и писать о Володе всякое, но никто не будет отрицать его небудничный талант. Миллионы людей увидят у нем выразителя своих чувств. Об этом свидетельствуют тысячи писем, которые будут приходить со всех концов Советского Союза. А Володя будет идти от песни к песне, от баллады к балладе, от романса к романсу ни на кого не похожий, не повторяя сделанного своими предшественниками, но и не отрываясь от них. Это начало той дороги, которую Володя искал с ранней юности и, наконец-то, нашел. Десять лет сын будет идти по ней с достоинством и скромностью, удивляя оригинальностью своих произведений. Позднее он это выразит своим афоризмом: «В искусстве если удивишь — побудишь». И добавил: «Удивлять может только талант, соединенный с трудолюбием».

Старт очень удачный. Уже в последующие дни областная комсомольская газета «Молодой буковинец» печатает песню «Я пойду в далекие горы», сопровождая публикацию вступлением, в котором говорится о том, что читатели присылают отклики на ту песню. Так, работница трикотажной фабрики №1 Неля Крайковская пишет, что «в музыкальных передачах радио и телевидения часто звучит хорошая песня «Я пойду в далекие горы», которая мне очень нравится. Напечатайте, пожалуйста, слова и музыку этой песни».

Газета «Радянська Буковина» печатает 27 октября статью «Произведения для народа», где среди лучших песен и романсов, созданных на буковинской земле, называет и Володины произведения. Для меня все это звучит как результат шестилетней работы сына в жанре лирической песни.

Еще через три дня, 30 октября, поэтесса Галина Тарасюк, сотрудница газеты «Молодой буковинец» в статье «Найти солнца руту» дает очень точную характеристику молодому композитору. Поэтесса, кстати, очень хорошо знала Володю, поскольку они были друзьями. Она пишет:

«Музыка вошла в Володину жизнь очень рано, когда ему было только… 5 лет. Это та счастливая пора, когда нет границ между сказкой и действительностью.

В четырнадцать лет он написал свою первую песню на слова отца — старшего преподавателя Черновицкого университета и отдал ее на суровый суд домашних. С тех пор — победа на ежегодных областных конкурсах.

Творец начинается с той песни, которую забирают у него, как свою, благодарные люди, и уже не возвращают. У Владимира они забрали «Сказку гор», «Эхо твоих шагов» и «Червону руту», которая стала заметным событием в творческой жизни Буковины.

Немало теплых слов сказано знатоками и просто любителями об одаренности молодого композитора-песняра. Его привлекает гармония текста и мелодии, лаконизм, лиризм и та прозрачная понятность и одновременно поражающая неожиданность самовыражения, которая бьет, как молния. В своих песнях Владимир пытается приживить на дереве из сада народного мелоса новые ритмы, пока что экспериментирует соединением праотцовского со свежестью мировосприятия неофита, который верит и не верит, но ищет солнца руту, чтобы понести ее людям.

Более десяти песен в заделе Ивасюка, но, наверное, наилучшие из них — песни на его собственные слова и, конечно же, в его исполнении.

Сегодня Владимир только на пороге зрелости, в которой понимание своих творческих возможностей, осознание того, что солнца руту ты еще не нашел, ведь она — цвет твоего щедрого сердца.

Из всего виденного и услышанного можно сделать один вывод: Володя стремительно ворвался в сознание своих современников. Такое явление часто бывает в литературно-творческом мире. И в этом нет для меня ничего неожиданного: это же следствие многолетней упорной работы способного юноши над своим музыкальным образованием. При поддержке окружения как раз тогда, когда он проявил свой талант, его дерзания увенчиваются успехом. И это не вспышка, ослепляющая до умопомрачения, а яркая ступень в процессе развития молодого дарования».

Володя покупает в киоске пол десятка экземпляров комсомольской газеты со статьей Г. Тарасюк, раздает всем домашним и говорит:

— Прочитайте и скажите, есть ли неправда в написанном черным по белому… — Он словно озарен внутренним светом. Уста дрожат от волнения.

Мать первая прочитывает статью и отвечает уважительным тоном:

— Умно написано… Слова цепляют за сердце… — и делает паузу.

Володя нарушает короткую молчанку, дополняя мысль матери:

— …И заставляют задуматься, что делать дальше, чем должен жить.

— Чем тебе жить? — встряет Галя со свойственной ей категоричностью. — Медициной и музыкой. Бородин жил музыкой и химией… А. Олесь — поэзией, ветеринарией. Чехов и Вересаев были врачами. Еще можно назвать немало имен. С них бери пример…

Володя не отрицает.

Я часто замечаю то, что каждый успех, большой или маленький, укрепляет в нем веру в музыку, которая является его настоящей стихией, основной профессией, любовью, утехой, болью и отрадой. Она наполняет его неспокойным содержанием. Мысли и стремления Володи кружатся в основном вокруг рояля, скрипки, виолончели и гитары, на которых он играет довольно пристойно.

Однако успех молодого музыканта не остается без внимания другой категории людей: недоброжелателей и завистников. Некоторые члены областного объединения самодеятельных композиторов бунтуют против «Червоной руты» и «Водограя», стараются их затмить своими жалобами в высшие инстанции. Они нарекают на то, что радио и телевидение передают в эфир произведения «студента-медика Ивасюка». Им, безусловно, никак не смириться с тем, что скромный юноша, который даже не посещает из-за дефицита времени областное объединение, обретает республиканскую аудиторию, не попросив у них разрешения. Конечно, завистники не смогли утопить в ложке воды нарушителя их покоя, но испортили его праздничное настроение, не дали возможности долго радоваться успеху. У меня, отца, они вызвали только отвращение и презрение.

…Осень 1970 года щедра на события. Володя находит друзей. Славный вокально-инструментальный ансамбль «Смеричка», руководимый молодым композитором Левком Дутковским, берет в свой репертуар произведения «Червона рута» и «Водограй». Володя заинтересован в том, чтобы эти произведения исполнялись так, как ему хочется, поэтому он часто выезжает в Выжницу на репетиции ансамбля. Тогда же завязывается крепкая дружба, искреннее творческое побратимство с прекрасными солистами «Смерички» Назарием Яремчуком и Василем Зинкевичем, которые своими высокими исполнительскими качествами завоевали громкую славу для ансамбля и стали любимцами ценителей украинской песни в нашей республике и далеко за ее границами. Их большая дружба длилась аж до смерти Володи.

Назарий Яремчук вспоминает:

«Когда заканчиваются разговоры, начинается песня. Володя был ее творцом, ее рыцарем. Я видел в песнях его душу — она кажется мне голубоглазой. Такой, как сам Володя. Мы часто называли его Вальдемаром — наверное, потому, что он неплохо знал французский язык, напевал песни на этом языке и любил Джо Дасена и Жерара Филипа.

На репетициях, концертах или обычных встречах я ощущал его небудничность, интуиция подсказывала мне, что имею дело с неординарным человеком. Но он всегда был для меня неузнаваемым и непонятным, как и каждый человек большого таланта. Как и каждая выдающаяся личность».

Те друзья-побратимы запали Володе глубоко в сердце.

К ним нужно прибавить и дядю Ивана, моего самого старшего брата, который приехал из Торонто к нам на постоянное проживание. Он поехал в Канаду еще в 1927 году. На протяжении 42 лет был членом Коммунистической партии Канады, работал в музее Т. Г. Шевченко в Палермо.

Дядя Иван называет Володю своим сыном, радуется его успехам, живет мечтами и его беспокойством.