Воспоминания
Василий Михаилович Селезинка
Василий Селезинка — журналист, режиссер. В годы общения с Владимиром Ивасюком был главным режиссером Черновицкого облтелерадиокомитета. Василий Селезинка вместе с Василием Стриховичем делали программу «Камертон хорошего настроения» и были рады пустить «Червону руту» и «Водограй» в эфир. Селезинка симпатизировал молодому композитору, позднее приглашал Владимира на телевидение и брал интервью.
Казацкие соки «Червоной руты»
Не все знают, что мама Володи — София Ивановна — походит именно с Запорожской земли, родилась и выросла в казацком крае, всегда гордилась тем, кем гордились когда-то ее родители, братья Павел, Василий, Иван, сестры Евдокия и Мария.
Родилась София Ивановна в 1922 году в селе Нижние Торгаи Нижне-Сирогозского района Запорожской области, и лишь преступная сталинская коллективизация, а затем страшный голодомор заставили ее трудолюбивых родителей податься вместе с шестью детьми над Днепром в поисках спасения от голодной смерти или ссылки, чтобы со временем оказаться в Бердянске над приветливым Азовским морем.
Росла Софийка над широким Днепром, и любимым ее занятием-увлечением было переплыть ширь Днепровскую с одного берега на другой и назад. Правда, у ее матери это плавание никакого восхещения не вызвало и приходилось даже получать за него «на орехи». Тем не менее, большое село Британы (теперь Каховского района Херсонской области), где она окончила десятилетку, вспоминается и сейчас, как золотая колыбель юности.
Прошли годы. София сама стала мамой, и ее первенец Володя тоже с увлечением ныряет сперва в зеркальные Кицманские пруды, а потом — в волны Днепра или моря, заплывает так далеко, что едва головку видно, а у молодой матери сердце замирает от испуга. Но это было потом, а пока что поступила она в пединститут в Херсоне, успела еще перевестись в Бердянск в учительский институт, потому что там жила, недалеко от моря, ее большая семья, однако окончить не успела, застала война, и пришлось спешно эвакуироваться всей семьей аж за Волгу. Отец, помогая фронта, где-то там и погиб, полегли в боях под Сталинградом и все красавцы-братья… Когда немудрое руководство не разрешало потом ставить памятник на могиле внезапно угасшего композитора Владимира Ивасюка, мать его с полным правом и достоинством посмотрела в глаза тогдашнему первому секретарю Львовского обкома партии Добрику и с отвагой казачки сказала: «Не знаю, где могилы отца и братьев моих, а вы хотите, чтобы я не знала еще и где могила моего сына?! Не медлите поставить памятник на Лычаковском кладбище в Львове!»
Как только освободили сожженный румынами Бердянск, София с матерью и сестрами возвратилась домой, окончила учительский институт и в том же 1944 году поехала работать на недавно освобожденную от фашистов Буковину. Учительствовала немного в селе Шишковцы, директором школы была в Суховерхове, а потом — инспектором районо в Кицмане. Здесь она познакомилась и вышла замуж в неспокойном и голодном 1947 году за молодого, статного, красивого и рассудительного учителя французского языка, будущего преподавателя кафедры истории украинской литературы Черновицкого государственного университета им. Ю. Федьковича, кандидата филологических наук, известного писателя Михаила Григорьевича Ивасюка. Она и сама окончила потом филологический факультет Черновицкого университета, со временем долго работала в институте совершенствования квалификации учителей. Весной 1949 года обнаружился у них сыночек Володя, а потом еще и две дочки — Галинка (ныне работает врачом во Львове) и Оксаночка (ныне также кандидат филологических наук и работник того же университета).
В Кицмане к дочке и внукам переехала из Бердянска и мать Софии Ивановны. Сойдутся, бывало, две свахи: Лепестиния Тимофеевна (мать Софии) и Александра Васильевна (или, как ее называли по-простому — Гориха, то есть, жена Горы, Григория — отца Михаила) и говорят — не наговорятся. Рассказывают одна другой о своей судьбе-недоле, о своих больших печалях и скупых радостях, плачут и смеются, поговорками и спеванками рассказы свои посыпают, а послушный, ко всему интересный внучок Володя смотрит на них своими ясными и синими, как небо над Кицманем, глазками и все это вбирает в себя, будто губка. Одна бабка знает сказки, легенды и спеванки о Карпатских опрышках, вторая — о знаменитых казаках запорожских. Одна говорит на мелодичном диалекте буковинском, даже гуцульском, ведь прадед Володи по бабушке происходит из гор, из Перегинска и даже фамилия у него была — Перегинский, а вторая бабка говорит певучим и звонким языком казацким, густо засоренным суржиком. Две бабки, будто две ветви одного древа украинского, которое не раз было раздерто чужими людьми, все же зацветало снова и дало такой прекрасный плод «не простой, а золотой» — и еще с Божьей искрой в душе и серебряными струнами в сердце. А может, в этом есть что-то символическое, вещее? Ведь и в Шевченко слились, как известно, в одно казацкий и гуцульский род, соки степей широких и гор высоких.
Володя родился в марте, а в июне родители уже повезли его, как говорил Михаил Григорьевич, поклониться земле запорожской. Сошли с самолета, положили в траву степную тут-таки возле аэропорта, распеленали: набирайся, сын, силенки, как Антей, от родной земли. Со временем часто ездили с Володей по Днепру, бывали на Запорожье если не каждый год, то через год, останавливались в Каневе, чтобы поклониться могиле Шевченко. Дотошный Володя не мог обойти стороной Хортицу, знаменитый казацкий дуб, так как знал о Запорожской Сечи немало, читал Яворницкого, исторические произведения Андрея Чайковского и Андриана Кащенко, рассказы М. Шаповала «В поисках сокровищ» и прочие. В нем жила неосознанная ностальгия по степи, морю, Запорожью. Может, то перелилось в него с материнскими песнями? Пела же она чудесно, привезла с собой на Буковину кусочек степной Украины, казацкими песнями спеленатый.
Воспевал Владимир Ивасюк не только зеленые и синие Карпаты. Осталось в его сердце место и для степного Приазовья, для знаменитой запорожской земли. Есть у него песня «Над морем» на слова Д. Павличко, есть замечательная песня «Корабли, корабли», которую певцы еще и до сих пор почему-то не заметили. Сто песен его опубликовано сегодня, а при жизни исполняли лишь четвертую часть, остаток остается незаметным, как часть айсберга.
Любил не только он Запорожье, любили там и его, встречали, как дорогого гостя, друзей искренних и добрых было у него много. Рыбаки приглашали его с собою в море, или же брали они с отцом еды на весь день и шли над морем. Там есть гора, а дальше степь. Очень хорошо в той степи. А по вымытому морем нежному песочку идти босиком — большое наслаждение: 10 километров туда, 10 назад. Загорали так, что только зубы белели. Девиз был такой: «Прочь Цивилизацию — отдыхай!»
Но то так только говорилось, ведь говорил Володя еще и такое:
— Я буду работать круглые сутки, как электростанция или водогон, и не скоро понадобится мне капитальный ремонт.
Говорил и жалел, что нет в Бердянске инструмента, а без фортепиано неудобно. Поэтому брал гитару. Играл он, кстати, на многих инструментах, а профессионально — на скрипке. Поэтому, будучи студентом медицинского института, куда вступил в 1967 году, играл в оркестре народных инструментов, сам организовал камерный оркестр, играл и пел — и вдобавок в университетском эстрадном оркестре. До того, будучи рабочим черновицкого завода «Легмаш», руководил заводским хором. Из него был замечательный певец, он первым исполнял свои песни «Червона рута», «Водограй», а потом с Василием Зинкевичем и Назарием Яремчуком пел их в Москве на заключительном туре телеконкурса «Песня–71» и «Песня–72».
Искренне смеялся, когда ему рассказывали, как в Бердянске какой-то парень решил выдавать себя за уже известного тогда певца и композитора Владимира Ивасюка. Точнее — делали это его друзья, с которыми он, будто с охранниками, зашел в ресторан, а он лишь притворялся знаменитостью, пел под гитару, кстати, довольно хорошо, и ему верили, угощали. Слух привел в ресторан настоящих друзей, и те в следующий раз разоблачили самозванца, а Володю это забавляло.
Было время, когда Ивасюки хотели даже купить в Бердянске дом, но умерла бабушка Лепестиния (предчувствуя смерть, попросилась в Бердянск на Запорожье, чтобы похоронили ее в земле казацкой), не стало и тетки Евдокии, переехала в Мариуполь тетка Мария — тоже учительница по специальности, интересная и чуткая женщина, мудрая рассказчица и хорошая певица.
Как дорогую реликвию, сохраняют в семье Ивасюков книгу воспоминаний о Жераре Филиппе. Очень любил Володя этого французского киноактера. Фильмы с его участием смотрел по несколько раз и говорил: «Этот актер прекрасно знает свое дело, играет элегантно, чисто, четко». Как-то, будучи в Бердянске в гостях, смущенно, попросил дать ему ту книжку. «Пожалуйста, — согласилась ее хозяйка, — прочитаете и принесете». «Нет, — объяснил Володя, — я хотел бы взять ее у вас навсегда». Та женщина знала, с кем разговаривает, и с радостью подарила ту хорошо иллюстрированную книгу. Так вот, осталось Запорожье в воспоминаниях, фотографиях и песнях его:
Корабли, корабли
В золотистой мгле,
Вы в судьбу мою,
Как в легенду вошли,
Вы навсегда принесли
В любовь и сны
Дивный клекот весны,
Корабли!
Так пусть цветет «Червона рута» и в казацком крае — на материнской земле.
